Деликт лишения радости обладания вещью

На прошлой неделе (21 марта) на юридическом ресурсе Pravo.ru была опубликована информация о том, что Министерство культуры Российской Федерации отказалось исполнить постановления сразу двух высших судебных инстанций страны - Конституционного и Верховного судов, и возвратить законным собственникам изъятую у них следственными органами при ввозе на территорию России картину К. Брюллова "Христос во гробе" (https://pravo.ru/news/201205/).

Свою позицию Минкульт аргументировал тем, что картина уже оприходована в Музейный фонд России в качестве государственного имущества, а потому не подлежит возврату частному лицу. Отметим, что не было никакой добровольной передачи картины ее собственником в Музейный фонд. Незаконное превращение имущества из частного в государственное было осуществлено самим Минкультом.

Довод в пользу того, что исполнять решения высших судебных инстанций страны не нужно, Минкульт привел традиционно-бюрократический. Судебные решения не содержат конкретных указаний относительно полномочий Минкульта на возврат картины, значит, возвращать ничего и не надо.

Оставим в стороне неуважительную по отношению к судебным актам высшей силы позицию Минкульта, а также вопрос о том, каким образом можно заставить государство в лице Минкульта исполнить свое собственное, государственное в лице Конституционного и Верховного судов решение, и кто вообще может помочь собственнику картины принудительно исполнить такое решение. Не будут же судебные приставы-исполнители штурмом брать Русский музей, в запасниках которого хранится сегодня картина.

Этот противоправный эксцесс государства не вызвал никакой особой реакции со стороны российских юристов, вероятно, решивших, что подобные музейные споры находятся весьма далеко от проблематики гражданского права. Однако, дело это очень интересное. Оно высвечивает серьезный пробел в отечественном гражданском законодательстве в части норм о гражданско-правовой ответственности за вторжение в чужую имущественную сферу.

Может ли признанное судом незаконным изъятие имущества, последующее его удержание и незаконное обращение в государственную собственность составлять собой деликт или неосновательное обогащение?

Вся приключившаяся с картиной история находится строго в сфере публично-правовых отношений. Ни в одном из совершенных им действий или в бездействии государство не проявило себя в качестве субъекта частных прав и обязанностей. Возможно ли в таком случае утверждать, что, незаконно присвоив чужое частное имущество, публично-правовое образование не только нарушило свои публичные обязанности перед гражданином, но также нарушило его частный интерес, причем, не с обывательской точки зрения, но с позиции закона?

Картину ее собственнику, вероятно, вернут, поскольку политические и социально-культурные издержки изъятия художественных ценностей на границе у их законных собственников при законном же ввозе в нашу страну заведомо перевешивают любые прочие аргументы. Уже и без того резко сократилась активность музейно-выставочной деятельности. История с картиной К. Брюллова только усугубит нежелание зарубежных музейщиков и частных коллекционеров связываться с нашей страной.

С другой стороны, уход Минкульта в глухую оборону и невозврат картины ставит ее собственника в сложное положение. Наличие двух принятых в его пользу судебных решений высших российских судов сильно осложнит заявление в иностранном суде требования об обращении взыскания на аналогичное (равноценное) российское государственное имущество за рубежом. Потерпевший не был лишен права на судебную защиту своего интереса, а неисполнение министерством судебных решений доказывать сложно. Ведь нет никаких документальных к тому подтверждений, кроме сообщений в прессе. Минкульт предусмотрительно не включил картину в размещенный в свободном доступе в интернете государственный каталог музейных предметов и музейных коллекций. Картина как бы зачислена в Музейный фонд, но как бы и не зачислена.

Как можно выяснить из обстоятельств дела, картина сперва была изъята при ее ввозе в страну в качестве вещественного доказательства совершения собственником картины преступления в виде контрабанды. Затем была произведена конфискация картины в административном порядке, т.е. безо всякого приговора суда по уголовному делу, что Конституционный суд признал незаконным. Потом, через какое-то время, Минкульт принял решение о включении картины в состав Музейного фонда Российской Федерации в качестве объекта государственной собственности. Причем, не дожидаясь завершения судебной эпопеи вокруг оспаривания собственником картины действий следственных органов. Другими словами, административным решением была произведена особого рода национализация имущества, естественно, безо всякой выплаты бывшему собственнику какой-либо компенсации.

Решение высших судов о незаконности административных действий и актов следственных органов и Минкульта действуют изначально. Это означает, что собственник картины, в действительности, не был лишен своего права собственности на нее ни в момент конфискации, ни в момент принятия решения о включении картины в состав Музейного фонда. Картина не стала частью государственной собственности, но неправомерно удерживается по сию пору государством в условиях полной отстраненности и невозможности для законного собственника владеть, пользоваться и распоряжаться этим имуществом своей волей и в своем интересе.

В том, что частный интерес собственника картины пострадал, сомнений нет. В течение 14 лет (с 2003 года и до настоящего времени) собственник незаконно лишен обладания своим имуществом и, соответственно, лишен всех связанных с владением выгод, преимуществ и позитивных для него эмоций. Но это рассуждение основано на общем или житейском представлении о нормальном частном правопорядке. Помимо такого общего представления есть еще и специальное представление о том же предмете, заключенное в нормах актов гражданского законодательства.

Отечественное гражданское законодательство под вредом, причиненным имуществу, понимает его уничтожение (гибель) или повреждение (порчу), явившуюся следствием действий или бездействия причинителя такого вреда, которым может являться и государство в лице своего органа.

Удерживаемая Минкультом картина не испорчена, не повреждена и, естественно, не погибла. Т.е., в этом смысле никакой вред собственнику имущества не причинен. Но государство самым беззастенчивым образом и полностью противоправно вторглось в личную имущественную сферу собственника картины и лишило его всех связанных с его правом собственности правомочий, юридических и фактических возможностей, намерений и планов. Своими действиями государство создало собственнику крайние неудобства в осуществлении права собственности. Оставаясь собственником картины, гражданин не может предоставить ее в качестве экспоната для выставки или издательству для изготовления репродукций. Он может продать, подарить или заложить картину, но вероятность совершения таких сделок сейчас ничтожно мала. Огромный риск невозврата картины снижает ее ценность как объекта частной собственности и предмета любой сделки до нуля. Все, что может сделать собственник, так это только завещать картину, передав своему наследнику все бремя дальнейшей борьбы с Минкультом.

Российское гражданское законодательство не знает деликта создания собственнику имущества неудобств и противоправных ограничений, либо невозможности свободно и полно осуществлять свое право собственности в отношении принадлежащего ему имущества. Для получения права на деликтный иск вред, причиненный имуществу, должен иметь физические характеристики, которые в данном случае отсутствуют. Юридический вред имущественным правам, в данном случае, праву собственности, как можно предположить, возмещению не подлежит. Во всяком случае, никакая норма Гражданского кодекса не позволяет истолковать ее в этом смысле.

Если выяснится, что в период хранения картины в запасниках музея или при транспортировке ей был причинен физический вред, то в этом случае собственник получит право на заявление деликтного требования о возмещении такого вреда.

Получается, что частный имущественный интерес собственника реально грубо и серьезно нарушен, но потребовать возмещения причиненного таким нарушением вреда собственник не вправе.

У него остается возможность требовать компенсации морального вреда, но его причинение еще надо доказать, предложив суду обоснованные и авторитетные медицинские заключения и свидетельские показания об испытанных собственником изъятой картины нравственных страданиях. Причем, далеко не факт, что моральный вред в данном случае вообще пригоден к заявлению о компенсации, поскольку российский гражданский закон позволяет компенсировать моральный вред от нарушения имущественных прав только в случаях, установленных законом. Никакой российский закон о возможности компенсации морального вреда, причиненного вторжением государства в право собственности частного лица, естественно, не говорит.

Не слишком пригодна в данной ситуации и норма Гражданского кодекса о праве невладеющего собственника на получение всех выгод и доходов, полученных недобросовестным владельцем в связи с незаконным владением. Во-первых, такое требование не является деликтным, но может быть заявлено только в рамках виндикационного иска. Оно не про вред, а про незаконные доходы. Во-вторых, никаких доходов от незаконного владения государством чужой картиной извлечено не было. Картина нигде специально не экспонировалась и ее образ на продаваемых в музейном киоске кружках и майках не воспроизводился. В третьих, никакой виндикации в данной ситуации, как мне кажется, вообще быть не может. Решения высших судов о возврате картины уже состоялись и вступили в законную силу. Юридически вещь уже возвращена собственнику.

Невозможно также привести в качестве аналогии статью 304 Гражданского кодекса об устранении нарушений права собственности, не связанных с владением. Вся известная мне судебная практика по этой статье ограничена сферой оборота недвижимости, и ни в одном из подобных споров требование о возмещении вреда, причиненного созданием собственнику неудобств в осуществлении его права, не заявлялось. Интересно, что и совместное Постановление Пленумов ВС РФ и ВАС РФ № 10/22 толкует вопросы разрешения споров по негаторным искам только применительно к недвижимости и без обсуждения вопроса о причинении вреда имущественным интересам собственников. Хотя я допускаю, что мне известна далеко не вся практика по этому вопросу.

В общем, представляется, что никакой правовой возможности заявить собственнику картины против Российской Федерации иск о возмещении вреда, причиненного лишением его возможности осуществлять право собственности в отношении своего имущества, не существует.

Если бы такая возможность была, то сам по себе возврат картины не мог бы считаться возмещением причиненного ее собственнику вреда, поскольку был бы произведен не в порядке исполнения решения суда по гражданскому иску, но в порядке исполнения решения суда, принятого по административной жалобе на незаконные действия государственных органов.

Да, возвратом картины имущественное положение ее собственника было бы восстановлено, но отсутствие возможности владеть картиной в своем интересе и для своих личных надобностей, в том числе приносящих гражданину доход, в течение всех предыдущих 14 лет физическим возвратом имущества восстановлено не было бы. Следовательно, независимо от факта возврата имущества можно было бы поставить вопрос о возмещении вреда, причиненного гражданину многолетним отторжением у него права владения и пользования собственным имуществом по незаконным основаниям.

Возможность заявления деликтного требования в связи с нарушением имущественного интереса собственника присутствует в иностранных юрисдикциях, в частности, в англоязычных, где суды буквально в массовом порядке рассматривают подобные требования собственников о возмещении им вреда, причиненного незаконным вторжением в их имущественную сферу, сопряженным с лишением владения или без такового. Хотя и здесь подавляющее большинство исков связано с областью использования недвижимого имущества.

Судебные и административные баталии вокруг возврата собственнику принудительно отторгнутой у него и зачисленной в состав государственной собственности картины при невозможности взыскания с Российской Федерации вреда, причиненного собственнику действиями следственных органов и Министерства культуры, очень хорошо иллюстрируют различие между строго статутным и возможным судебным конструированием норм гражданского законодательства. Причем, в последнем случае я вовсе не имею в виду только США или Великобританию, но также Германию, Францию, Италию и все другие страны континентальной традиции.

Собственник картины является бывшим гражданином СССР, а ныне – гражданином ФРГ, суды которой считают очевидным наличие у судебной власти возможности своими решениями не исправлять и переписывать законы, но органично дополнять их нормами судебного права при наличии веских к тому оснований. В связи с этим я вполне допускаю, что иск собственника картины к Российской Федерации, поданный им в ФРГ, может иметь шансы на успех.

Российский суд также вполне мог бы отважиться принять к своему производству подобный иск, уже хотя бы по тому основанию, что нарушены не игнорируемые правом иллюзорные ожидания и надежды собственника имущества, но его вполне конкретный имущественный интерес. Причем, нарушен предельно грубо, и это нарушение длится вот уже 14 лет.

Что касается подачи иска о неосновательном обогащении государства путем незаконного приобретения в состав Музейного фонда картины, то, как мне кажется, правовые основания для этого отсутствуют. Хотя, возможно, и здесь мы имеем дело с коллизией обстоятельств de jure и de facto. Юридически картина возвращена собственнику. Ее невозможно виндицировать, а также истребовать к возврату в натуре в силу нормы статьи 1104 Гражданского кодекса. Все необходимые судебные решения, хотя и принятые в порядке административного, а не гражданского судопроизводства, уже состоялись.

Идея справедливости уперлась в нежелание государства исполнять свои собственные судебные решения, и эта ситуация не может быть разрешена никакими исками. Ни виндикационными, ни деликтными, ни кондикционными.

В зарубежных юрисдикциях споры в связи с нахождением культурных ценностей в чужих руках и о многолетнем лишении их бывших хозяев радости обладания такими движимыми вещами хотя и изредка, но возникают. Как правило, они связаны со случившимися много лет назад хищениями имущества, либо военным разбоем и экспроприациями, проведенными во время Второй мировой войны немецкими реквизицонными командами.

Один из таких случаев приведен и этом сайте.

А вот не менее свежая новость из того же разряда.

В 2016 году внуки известнейшего французского живописца Анри Матисса (Henri Matisse) обнаружили в британской Национальной галерее картину "Портрет Гретты Молль".

На полотне была изображена Маргретта Молль, являвшаяся музой художника и ставшая бабушкой истцов.

В свое время картина была перевезена в Германию, где поселилась семья Маргретты.

Поскольку национал-социалисты считали французский импрессионизм, да и все французское искусство конца 19 - начала 20 века дегенеративным, была велика вероятность изъятия и уничтожения картины. В связи с этим она была передана на сохранение одному из доверенных лиц, проживавших в Швейцарии.

К сожалению, "доверенное лицо" не оправдало доверия и исчезло вместе с картиной. Впоследствии она несколько раз меняла владельцев, пока в 1979 году не была приобретена Национальной галереей.

В этой истории интересно не то, что внуки художника и его возлюбленной заявили требование о возврате картины, выбывшей из их владения помимо их воли. Хотя, обращает на себя внимание то обстоятельство, что прямого грабежа со стороны нацистов в отношении картины не было. Картину присвоило себе частное лицо, которому она была передана на сохранение.

Интересено то обстоятельство, что наследники собственницы полотна заявили требование о выплате им Национальной галереей 30 миллионов долларов того дохода, который галерея незаконно, с их точки зрения, получила, используя образ или репродукцию полотна на различных товарах.

Здесь следует специально отметить, что требование о 30 миллионах это не требование о возмещении вреда или убытков, причиненных неосновательным обогащением, но это требование о возврате доходов, полученных в результате нарушения права истцов, т.е. это - их упущенная выгода, как трактует этот доход отечественный Гражданский кодекс.

Обратим внимание, что упущенная выгода - это те средства, которые истец мог бы получить, если бы имел возможность использовать свое имущество, которым незаконно завладело другое лицо - ответчик.

Имели ли внуки Анри Матисса возможность, умение, профессионализм сформировать своими предпринимательскими действиями выгоду в размере 30 млн. долларов от продажи товаров, несущих на себе образ картины "Портрет Маргретты Грей"? Сильно сомневаюсь. Предпринимательские возможности обычных граждан заведомо нельзя сравнивать с предпринимательскими возмоностями профессионального торговца художественными образами и репродукциями, каковым является Национальная галерея.

Это означает, что спор о "Портрете Маргретты Грей" ставит вопрос о том, до какой степени обоснованно и правильно связывает гражданское законодательство незаконно полученные доходы именно с упущенной выгодой. Такая связь порождает заведомо ложную юридическую фикцию о том, что незаконно полученный доход и упущенная выгода равны по своему размеру.