Цинизм в гражданском праве

Как-то раз жительница Дублина (Ирландия) Стефани Нокс (Stephanie Knox), мирно прогуливаясь со своим приятелем по набережной, стала свидетелем автомобильной аварии. Минивэн, перевозивший семью из шести человек, пробив ограждение, рухнул в воду. Приятель Стефани успел среагировать на случившееся, бросился в воду и вытащил из тонущей машины ребенка. Всех прочих спасти не удалось. Они утонули в машине на глазах у Стефани.

Она испытала психическое потрясение. Так во всяком случае Стефани заявила в своем иске о возмещении вреда, причиненного ее здоровью лицезрением аварии, который она выдвинула против…

…против наследственной массы утонувших в машине граждан, среди которых было двое взрослых и трое детей: два мальчика, двенадцати и восьми лет, и девочка четырнадцати лет.

Аккуратно к двухлетней годовщине гибели детей, пережившие их родители и прочие родственники, которые могли бы претендовать на наследство, получили от юридического поверенного Стефани уведомления о начале судебной тяжбы против причитающегося им наследственного имущества по деликтному иску потерпевшей.

Случай не выдуманный, он случился в 2016 году, и вполне мог бы в советское время украсить газетную рубрику «Их нравы». Свой иск Стефани подала в марте 2018 года.

Как бы между прочим: Стефани, с улыбкой позируя фотографам, получила национальную премию спасения утопающих. За ребенка, которого вытащил из воды ее бойфренд, когда она стояла на набережной и психически-потрясенно наблюдала за тонущей машиной с детьми. Эта премия вовсе не обожгла ей пальцы, однако, сделала ее поступок с подачей иска достоянием самой широкой гласности.

Никакого судебного решения по деликтному иску еще не состоялось, это дело долгое, на несколько лет, но обстоятельства, в которых Стефани заявила требование о защите ее права на психически комфортную жизнь чрезвычайно показательны. Еще более показательно то, что суд принял иск к рассмотрению безо всяких оговорок о сомнительности перспективы его успешности. Конечно, это вовсе не означает реальность получения истицей компенсации, но может считаться очевидным сигналом того, что суд посчитал требование Стефани заслуживающим самого серьезного внимания.

Поведение Стефани юридически безупречно. Никакие нормы права она не нарушила. Она не была обязана бросаться в воду ради спасения утопающих. Может быть, она даже и плавать-то не умела.

Медицинское освидетельствование Стефани прошла, и врачи что-то там в состоянии ее психического здоровья действительно обнаружили, о чем и выдали свое авторитетное заключение. Это заключение, возможно, будет воспринято судом в качестве достаточного доказательства обоснованности притязаний истицы хоть на какую-то толику имущества погибших людей для возмещения причиненного её здоровью вреда.

Никакого события правонарушения не было, но имел место трагический случай, давший Стефани право на иск, что видно из самого факта его принятия судом к рассмотрению.

Цинизм? Крайняя безнравственность? Фактически, мародерство? С обывательской точки зрения, безусловно. Но эта точка зрения выражается совершенно неюридической формулой: «Я видела, как ваши дети погибли, меня это потрясло, вот справка от врача, дайте мне денег».

Подобный разговор – это мнение о житейской бессовестности, а есть ли в поведении Стефани на этапе обращения в суд за защитой своего права юридическая недобросовестность? Вероятнее всего, что нет, поскольку это ее действие совершенно законно, причем в обоих смыслах: и по букве закона (формально законно), и по духу закона (правомерно).

Стефани никого и ни в чем не обманула. Некое потрясение она испытала. С точки зрения общества она повела себя совершенно омерзительно, что подтверждается теми отзывами, которые были высказаны журналистам всеми, кто узнал новость про иск. Но суд обязан отнестись к истице только как к однозначно добросовестной защитнице своего охраняемого законом интереса на восстановление поврежденного психического здоровья. А то, что это здоровье оказалось повреждено в таких страшных обстоятельствах, - так это эксцесс, случай, ужасность которого не может влиять на суд, делая его необъективным и пристрастным.